Logo

Проза

Великая степь

Мы живем на границе Великой Степи. Бабушка рассказывала, что когда-то на месте нашей деревни был лес и поле, а за полем — река. Но это было до Взрыва. Бабушка совсем ослепла, но она любит вспоминать про то, как было раньше. Это все наши сказки. Бабушка рассказывает про море: оно синее, соленое и глубокое. По размеру море похоже на тысячу таких деревень, как наша, если сложить их вместе, а еще там есть волны! В Степи тоже есть волны. Когда случается песчаная буря, ветер гонит волны песка от бархана к бархану, иногда вырывая с корнями гигантские кактусы, а на утро ты просыпаешься и видишь за окнами совсем другой рельеф местности. Но это все наши перемены.

По вечерам мы с мальчишками бегаем к трассе. Трасса — единственное связующее звено с Большой Землей. Часам к шести два раза в неделю приезжает трейлер, которым управляет угрюмый Кинг. Кинг и его немой помощник разгружают товары для местных: консервы, питьевую воду в контейнерах, которая в Степи на вес золота, сухари и кока-колу. Не знаю, где они берут последнюю, однажды Кинг проговорился бабушке, что нашел какой-то заброшенный склад, когда свернул с трассы, по которой гуляли смерчи, но кока-колу мы любим больше всего. Она сладкая на вкус, газированная и заглушает голод лучше степной травы, которую наши мужчины курят от скуки. Мы с мальчишками тоже пробовали курить, но нас буквально вывернуло на изнанку. Бабушка очень смеялась и сказала, что степная трава безопасна только для стариков. Старики это те, кто пережили Взрыв или их взрослые дети. В деревне их осталось не так уж много, люди умирают от непонятных болезней и их просто отвозят в Степь, чтобы она похоронила их под своими песками.

У бабушки нас семеро. Те, кто теряет близких, просто приходят и живут в ее доме. Но Ролан не такой. Ему всего девять, а он гордый как тысяча диких буйволов и живет один в доме своего покойного отца. Никто из нас никогда не видел его плачущим, а еще он презирает бабушкины сказки и мечтает убежать на Большую Землю. Признаться честно, я немного завидую Ролану, его храбрости. Единственный человек, к которому он привязан — Кинг, водитель трейлера. Но Кинг приезжает всего раз в три дня и, по его собственным словам, сам никогда не забирался дальше Вест-Пойнта. Ролану удалось узнать, что Вест-Пойт — восточный пункт, своего рода узел связи, куда съезжаются все шоферы, чтобы обменяться товаром и последними новостями. Те, кто приехали с севера, юга, запада и востока рассказывают, что везде все одинаковое — Большая Степь и больше ничего. В степи живут люди, они построили свои деревни в низинах, проложили дороги, примыкающие к трассе, и к ним также приезжают трейлеры с продовольствием, которое водители забирают с заброшенных складов и фабрик.

Ветер в Степи особенный - оранжевый и пахнет горечью. Он гоняет по земле пустые консервные банки, звенит цепями на столбах и гудит в трубах... Бегать к трассе по вечерам — наше любимое развлечение, но вернуться нужно до восьми вечера, пока не поднялась буря. Замешкался на границе — пиши пропало. Солнце садится за горизонт, окрашивая барханы и кактусы в розовато-оранжевый цвет. Это самое тихое и красивое время, когда можно увидеть редкого суслика или змею. Вдоль трассы проносятся чужие трейлеры, следующие в другие деревни. Водители трейлеров здесь — особый клан, почти что боги. Каждый мальчишка хочет стать водителем трейлера, Ролан — тоже. Поэтому он ходит с нами и подолгу вглядывается вдаль, ища глазами приближающуюся черную точку, которая стремительно увеличивается и с визгом проносится мимо, оставляя за собой пыльное облако.

Как-то раз один такой трейлер сломался практически рядом с нашей деревней. Наши мужчины помогли починить его за два дня в обмен на продукты и воду. Все это время Ролан крутился возле машины, подавал гаечные ключи, слушал, запоминал, ловил восхищенными глазами и жадными губами каждое слово человека, который видел Вест-Пойнт. С тех пор как это случилось, в его глазах кроме колючей тоски поселился огонек. Бабушка сказала — это цель. Цель дает людям силу жить дальше и стремиться к чему-то большему.

Мы не такие как Ролан. У нас нет цели, но есть мечты. Я мечтаю увидеть бабушкино сказочное море и представляю, какое оно может быть, когда засыпаю. Бабушка тихо поет мне на ухо: «шшш-шшш - так шумят морские волны». Она и сама раскачивается в такт своему пению и слегка улыбается. Ник, мой лучший друг, мечтает научиться летать.

Однажды, сдавшись на его уговоры, мы задержались на границе дольше обычного. Ветер уже усилился и почти сбивал с ног. Мы привязали себя к двум придорожным столбам тугими веревками и стали ждать, когда начнется буря. За полчаса до ее начала, небо вокруг сделалось черным, песок забивал нос, рот, глаза, наполняя легкие и заставляя откашливаться и отплевываться через каждые десять секунд. Не спасали даже повязки для лица и защитные очки. Песок находил маленькую шелку, колол, резал и заставлял задыхаться. Уже тогда мы поняли, что ветер в степи дует очень низко, пригибает тебя к земле, а не поднимает в небо, как мы думали раньше. Ветер валит с ног и норовит засыпать тебя песком, превратив в песчаный холмик, ты делаешь шаг вперед, а он отбрасывает тебя на два шага назад. Тогда мы очень испугались, но сумели выбраться, потому что было не слишком поздно. Мы цеплялись за раскаленный воздух руками, ногами, зубами, а в висках лихорадочно стучало только одно — жить. Взявшись за руки, мы добежали до дома. Бабушка и ребята спали и ничего не заметили, а мы не стали им говорить. С тех пор Ник приуныл, полет перестал быть для него целью и сделался мечтой. Но разве мечты, даже самые несбыточные, менее прекрасны?!

Все изменилось, когда бабушки не стало. Мы похоронили ее за домом, как она завещала. Бабушка не любила Степь и боялась ее потусторонних звуков. Могилу рыли несколько дней, пробивая каменистую почву лопатами и железной арматурой. Теперь нам никто не рассказывал на ночь сказки, а слушать ветер было просто невыносимо. Тогда я решился. Я вынашивал свой план больше недели, не сказал о нем никому, даже Нику, просто потому что понимал — в случае неудачи я обречен на смерть, и никто не должен пострадать по моей вине. Я знаю, если бы я сказал Нику, что собираюсь убежать, он непременно увязался бы за мной и мог выдать наше присутствие по неосторожности, а если бы сказал Ролану — он бы сдал меня Кингу с потрохами. Ролан не предатель, но я четко понимал, что краду его главное сокровище — его цель уехать в Вест-Пойнт, а если получится — еще дальше. Мальчишки постоянно упрашивали Кинга взять их с собой в рейс, но всегда получали один и тот же жесткий отказ и полное отчуждение. Они боялись потерять расположение Кинга, поэтому молчали и только иногда скулили, как голодные щенки, преданно заглядывая ему в глаза.

Вечером, когда трейлер остановился на обочине дороги и началась разгрузка товара, я пробрался под его широкое днище и крепко привязал себя веревками между колес. Со мной была защитная маска и очки, фляга с водой, сухари, фонарь, перочинный нож и брезентовый плащ с капюшоном, который я предварительно обрезал и подшил под свой размер.

Спрятаться внутри кузова между коробок можно было только, когда трейлер выедет на трассу и сделает остановку на заправке, спустя примерно два или три часа пути, судя по рассказам шоферов. Дело в том, что Кинг всегда тщательно проверял кузов машины перед отправлением, перетрясал все барахло, расчищал место под новый товар и смотрел, чтобы ни один лазутчик не пробрался внутрь. Почему он так не хотел брать в рейс попутчиков я понял только годы спустя. Кинг не хотел плодить конкурентов и терять авторитет. Пока он был единственным королем дороги на данном маршруте, знал все тайные склады и основные точки обмена товаром — он был на коне, но стоило более молодому и шустрому пареньку разведать его секреты, приобретенные за долгую жизнь среди степных людей, как более сильный и смелый соперник мог запросто убить его, захватить трейлер и отправиться в свой собственный рейс. Я не могу осуждать его. От каких-то посторонних людей я позднее узнал, что у Кинга есть семья, которую нужно кормить — жена и две прелестные дочки, одиннадцати и тринадцати лет. Девочки в новом мире — настоящая редкость. Они просто не выживают в нашей среде обитания, как любила выражаться бабушка, а если и рождаются, умирают, едва достигнул шести-семи летнего возраста. Что-то сломалось в мудром механизме матушки-природы, и ее самые нежные, прекрасные и хрупкие цветы — женщины с трудом выживали после глобальной катастрофы.

Итак, я висел под днищем трейлера, читая про себя молитву, которой научила меня бабушка, и мысленно прощаясь со своей прежней жизнью и самим собой. Внутри не было ни страха, ни сожаления. Для меня остаться здесь навсегда было хуже самой смерти, поэтому единственное, что мне оставалось — рискнуть, чтобы или потерять все в одночасье, или заслужить лучшую долю. Я понимал, что когда начнется буря, я вряд ли смогу выжить, находясь на открытом воздухе, да еще и под телом огромной, несущейся на сумасшедшей скорости машины... Но я ошибался. В тот вечер Бог услышал мою молитву, и когда мы отъехали от нашей деревни на приличное расстояние, начавшаяся буря не была такой сильной, как обычно. Песок, пыль и грязь летели на меня непрестанно во время всего моего путешествия вплоть до первой остановки, пока я не воспользовался перочинным ножом и фонариком и не перерезал веревки. Пока Кинг заливал полные баки топлива на заправочной станции и беседовал с седым стариком в военной форме цвета хаки, я открыл засов и перебрался в грузовой отсек, спрятавшись между коробками с товаром. Заснул я мгновенно, наверно сказалась усталость и нервное напряжение, которое я испытывал на протяжении всего времени перед своим побегом, а когда проснулся, понял, что мы приехали. Машина почти остыла, наверно Кинг ушел отсыпаться после рейса вместе со своим помощником, и я несмело приоткрыл двери грузовика. За окном брезжил лиловый рассвет, а в самом центре небольшого городка развевался флаг с надписью: «Вест-Пойт».

В тот же день я подслушал разговоры шоферов за большими стеклянными дверями придорожного кафе, откуда доносились острые, пряные, сладковатые запахи непривычной горячей пищи, от которых мой желудок протяжно взвыл, но тут же смолк, получив от меня удар кулаком. Мне запомнился улыбчивый рыжий мужчина в красной кепке и белоснежной майке с надписью «Libre», который говорил, что направляется в сторону «Mar de lа Paz». Я никогда раньше не слышал о таком названии, но обаяние этого человека, его приветливая улыбка и открытая манера держать себя не могли не расположить к себе даже негодяя, что уж говорить об отчаявшемся и усталом парнишке вроде меня. Выяснив, где находится его трейлер, я незаметно пробрался туда, предварительно отрыв в мусорном баке сверток с недоеденной горячей едой и напившись сырой воды из колонки.

Мы ехали два дня и две ночи, делая остановки пару раз в день. Я со страхом ожидал вечернего завывания ветра, но похоже, песчаных бурь здесь никогда не было. Карлос — так звали моего нового водителя и друга обнаружил меня уже в конце путешествия, когда я замешкался с отправлением, задержавшись в уборной, и слишком сильно хлопнул дверью грузового отсека.

Его недоумение сменилось заразительным смехом, когда я стал умолять его не выбрасывать меня посреди дороги, а позволить доехать до следующего населенного пункта, а затем и уважением к моей отчаянности и безрассудству. Мы болтали всю дорогу почти на равных. Карлос слушал мою историю и только качал головой и неодобрительно хмыкал, когда я упоминал имя Кинга.

- Вот что, мальчик! - говорил он, спустя километры нашего путешествия, - я покажу тебе настоящее море!

- Море?! - мои глаза округлились от удивления, а рот открылся сам собой. Я не мог поверить своим ушам.

- Купаться там, конечно, нельзя - последствия радиации. - Продолжал мой веселый шофер, посмеиваясь. - Но мы строим новые корабли из особого материала, и еще мы умеем очищать воду, а из ила и водорослей получать наше топливо! Там, где есть море, всегда есть работа, а там где есть работа, жить можно!

- Но разве море существует?! - все еще недоумевал я. - Бабушка рассказывала, что после Взрыва весь мир превратился в Степь...

- Хорошая у тебя была бабушка! - Карлос похлопал меня по плечу. - Но скоро ты сам все увидишь. Сложно не поверить собственным глазам! - и тут он залихватски подмигнул мне.

Когда я увидел море, оно было в точности таким, каким я его себе представлял, только гораздо лучше, больше, красивее! Солнечные блики скользили по его фиолетово-зеленой поверхности, волны наползали на серый песок, выбрасывая на берег морскую траву, пустые раковины и обломки старого мира.

«Жаль, что бабушка, Ник, Ролан и остальные не могут увидеть его», - подумал я, но прогнал эту мысль, чтобы не заплакать от захлестнувших меня грустных воспоминаний.

С тех пор вот уже два года я живу в городке по имени «Libre», а окна моего дома выходят на море. Я мог бы часами любоваться на водную гладь, но мне приходится работать на заводе по переработке водорослей по 18 часов в сутки. Но я не жалуюсь. В свои тринадцать лет я строю вместе с остальными новый мир и чувствую себя свободным и счастливым. Возможно, однажды Бог услышит мои молитвы, и я встречу её. Мне бы хотелось рассказать ей и нашим детям бабушкины сказки, а еще — построить лодку с парусом и отправиться в плавание.

Иногда мне снится Большая Степь. Мне снится Ник, Ролан и остальные ребята, мне снится угрюмый Кинг и мужчины нашей деревни где-то там, на краю мира. Рыжий песок из моих сновидений, наполняет мне рот, легкие, колет и режет кожу, нос, глаза... И тогда я кричу во сне и просыпаюсь. Моя спина липкая от пота и страха, а руки и ноги холодны как лед в бокалах тетушки Дороти из кафе «Verde». Тогда я достаю ручку и блокнот и начинаю писать о том, как все было. Я надеюсь передать мои записи вместе с шоферами Нику, если он еще жив, или Ролану, или кому-то из наших. Надеюсь, они простят мне мое молчание и поймут, что я не мог поступить иначе. Или мог, но не захотел?! Этот вопрос навсегда останется для меня неразрешенным, но все же я ни о чем не жалею. Любой из нас, приди ему в голову подобная мысль, поступил бы точно также. Мы живем в такое время, когда не знаешь, наступит ли твое завтра или Великая Степь поглотит тебя в своих песках, где бы ты не находился... Сегодня я пишу последние страницы моих воспоминаний, чтобы отдать долг чести. Возможно, тогда кошмары оставят меня навсегда, и я смогу перешагнуть этот рубеж, отделяющий вчера от завтра невидимой границей, имя которой - Надежда.

Ричард Борн, Лиебре, 2112 год.

Дизайн макетов: Арт-Мотор

Создание: Александр Клабуков

©2005-2024 Екатерина Яковлева